|
«ИСКУССТВО В
ШКОЛЕ» :: О СОСТОЯНИИ И ВОЗМОЖНОСТЯХ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Номер 2 за 2011 год
Т.Ветрова, учитель словесности, г.Лесной
Свердловской области
Сочинение
по картине
Сочинение
по картине – популярный и любимый преподавателями жанр. Хотя, казалось
бы, чего тут сочинять? Когда художник – спасибо ему – все уже сочинил? И
все же картина – такое окно, в которое мы (а дети в особенности) смотрим
удручающе мало. И потом, вопрос: чего, собственно, мы хотим от наших
зрителей? Наблюдательности, зоркости, размышлений, эстетического
переживания? Или, попросту говоря, умения испытать наслаждение от
разглядывания линий, цвета, смыслов – пусть пока ускользающих?
…Помнится, в детстве я, как зритель,
предпочитала картины исключительно с хорошей погодой. Еще неплохо было,
если там имелось море – желательно с лунной дорожкой, бегущей по
поверхности воды. Потом мои эстетические притязания расширились, и мне
уже стали нравиться кое-какие унылые пейзажи; оттепель, допустим, под
тускло светящимся небом на картине Васильева. С огромным трудом я
принимала изображенные на полотне предметы: чашки, кувшины, сползающую
ткань. Исторические полотна раздражали: слишком много шика, как говаривал
один литературный герой. В общем, вынуждена признать: рассматривать
произведения изобразительного искусства мне понравилось не сразу и – как
бы это выразиться – с большим разбором. Мне понятны чувства И.Эренбурга,
который, рассказывая о своем детском
восприятии живописи, отмечал, что твердо в ту пору знал только
одно: картина «Не ждали» имеет революционное содержание.
Теперь о моих сегодняшних
(педагогических) притязаниях. Для чего я, учитель словесности, обращаюсь
(и стараюсь делать это регулярно) к произведениям изобразительного
искусства? Причин несколько, хотя хватило бы и одной: я люблю музейные
залы. Одни, понятное дело, люблю больше, другие – меньше. Лицом к лицу с
подлинниками я испытываю чувство, которое проще всего было бы назвать
ликованием. Так и есть, ликование! Он живой и светится, помните? Все так,
в точности: живой и светится… Несколько раз мне повезло, и я обнаружила
это свечение: на полотнах Филонова, я сама это видела, горел огонь; и
светился лимонным, желтым, облучающим светом фон портрета кисти Ван-Гога
в музее Д, Орсе; и горели в ночи неистовые звезды, зажженные тем же
Ван-Гогом, и жидкое золото плавилось во тьме, точно в самый последний
день… Так вот, короче, совсем коротко: мне бы хотелось разделить мое
удовольствие с моими учениками. Я не искусствовед, поэтому едва ли могу
претендовать на всестороннее изучение предметов изобразительного
искусства. Задача, которую я ставлю перед собой, проще (хотя – как
знать): я бы хотела, чтобы моим ученикам, как и мне, не было скучно в
музеях, «где одни картины»; чтобы они, как и я, испытывали – наедине с
картиной – эффект присутствия; чувствовали взгляды мужчин и женщин, что
смотрят на нас с портретов; да что там взгляды – хоть что-нибудь
чувствовали!
Так в Детской школе искусств родилась
идея поиграть в «живые картины». Оживить их – настолько, насколько хватит
нашего воображения, чуткости, ума, вкуса. И, так или иначе, показать им,
что рассматривать живописное полотно захватывающе интересно; что это
может стать путешествием, игрой, полетом; и зависит это не только от
картины, от мастерства художника – но и от нашего, зрительского мастерства.
Первый шаг – выбор картин. Сразу
скажу: выбирать лично мне пришлось не из самых любимых; моим ученикам,
участникам будущего проекта, было 10-11 лет, и все они – жители
маленького, не музейного (и далекого от музейных центров) города. С
учетом этих обстоятельств были выбраны картины В.Васнецова «Витязь на
распутье», «Иван-Царевич на Сером Волке», «Бой Добрыни Никитича со Змеем
Горынычем» и работа М.Врубеля «Царевна-Лебедь» (которая, наверное, лишь
по жанровой принадлежности становится в этот ряд).
Преимущество этого выбора заключается, в том числе, и в
возможности детей опереться на личный (читательский) опыт:
начитанность-насмотренность в области русской народной сказки создает
необходимый эффект узнаваемости, как-то надежнее встретиться со старыми
знакомыми…
Я уже говорила: задачи давать
подробный анализ произведений передо мной не стояло. Хотелось – как бы
это выразить точнее – порассматривать известные репродукции. В таком
рассматривании, надо заметить, есть тьма преимуществ: логику тут задает
твой собственный взгляд, вектор определяет – твое собственное
воображение…
Что за непонятный свет заливает фигуры
Ивана и царевны? В лесу-то темно, густая тьма позволяет различить только
могучие стволы. Откуда этот свет? От луны? От звезд? Это – тайна, и это –
сказка; все остальное на полотне, как нетрудно заметить, написано таким
образом, что вполне могло бы существовать в реальной жизни: Иван,
царевна, даже могучий зверь – Серый Волк… Хотя он-то как раз, наверное,
вынырнул из какого-то темного мифа; Волк, да густая Тьма, и вот этот свет
– загадочный, непонятной природы…
Или, к примеру, витязь на распутье.
Стоит всадник перед камнем с тремя известными пророчествами. Прямо
пойдешь – убитым быть… И куда, интересно знать, идут в подобных ситуациях
герои известных нам сказок? Прямо! Что же, ищут смерти? Так зачем? Витязь, говорят мои ученики, хочет себя
испытать. С судьбой силами померяться… Однако невеселое это дело – бросать вызов
судьбе… Вон поле – в блеклой траве цвета ржавчины, цвета застывшей крови…
С вороньем, с мертвыми камнями, под взглядами которых застыл, запечалился
витязь… Наверное, если пристально
посмотреть на картину, можно различить горький полынный запах, услышать,
как тяжелые крылья рассекают воздух…
А вот другой вопрос: колдун превратил
Царевну-Лебедь в прекрасного лебедя, почему же так печальны ее глаза?
Царевне-Лягушке-то хуже приходилось на своем болоте… «А что хорошего, –
здраво отвечает мне ученик, – кому приятно, когда из рук начинают
прорастать перья?!» И эта картина тоже звучит: слабый шелест волн, а с
ним всплеск-шорох серебряных крыльев; и дальше, дальше в мерцающей
глубине; оттуда тоже доносится тихий, ровный гул. Вода? Ветер? Дыханье
страшного колдуна?
Но имеется, помимо рассматривания-разглядывания-вслушивания,
еще один замечательный аспект. Предпринимаем попытку выбрать героя
картины и побыть им. И поскольку действующих лиц – людей, животных или
волшебных персонажей – на картинах не так-то много, нам предстоит выбрать
не главного, но не менее важного героя. И стать, соответственно,
пламенем, которое источает Змей, или волнами, среди которых застыла,
замерла в бесконечной печали Царевна-Лебедь; стать камнем, небом, травой;
стать одним из темных стволов, что словно преследуют Ивана-Царевича,
цветком, таинственно светящемся в лесу, невидимой луной!
Что означает это «стать»? Педагог по
сценическому искусству (которого нет) объяснил бы это лучше меня; я же
объясняю, как умею. «Стать» кем-то другим на самом деле невозможно. А вот
поиграть в этого «другого» – возможно вполне. Поиграть в волну –
двигаясь, катясь, звуча, как волна; и в голову Змея Горыныча – потому что
голов – три, и вполне возможно, что, хотя все они нехорошие, но каждая
гадкая по-своему: одна, допустим, капризная, другая – мстительная, ну а
третья – труслива. Поиграть в Волка, который вообще-то не любит людей (с
чего?!) – но вот держит слово и бежит сквозь тьму.
Так, медленно, очень медленно, картины
оживают. Двигаются, дышат, стонут, рычат. Пришло время облечь наши
догадки, наблюдения, вымыслы в слова. Сочинение по картине?
«Зачем злой, коварный колдун превратил
меня в лебедя? Я принцесса, а не птица. Ну и что, что лебедь – самая
грациозная, самая прекрасная птица на свете? Не нужны мне роскошные
крылья, а нужны мне прекрасные руки!» (Аня Дрожжина, 10 лет). Я думаю,
раньше Ане ни за что не пришло бы в голову, что руки могут быть
прекрасны. Она сама догадалась об этом, когда сообразила: как страшно,
когда тебе навязывают чужое обличье.
Глубокие
глаза,
Смятенье,
трепет!
И страх
красивейшей царевны
Перед
огромным колдуном!
О
чудо, робкая царевна,
В
которой вижу я любовь!
Владик
Иванов, 9 лет
Здесь примечательно, что автор –
мальчик. И вообще, любовь здесь, как вы, наверное, заметили, не для
красного словца. А каково противостояние: красивейшая царевна – огромный
колдун! Мало того, что гадкий, вероломный – еще и огромный.
А вот интересная версия эпической
поэзии (адаптированная как бы для себя самого; вольный, очень вольный
пересказ чего-то где-то когда-то слышанного): «Моя царевна, спасу я тебя
от злых чар! Даже ценой своей жизни спасу я тебя… Ведь я – богатырь силы
немереной! Лук с тетивой я сейчас натяну, меч золотой я сейчас наточу.
Кольчугу из слез твоих на себя надену. Злого волшебника поражу! И будем
мы вместе до самой смерти» (Кирилл Комаров, 10 лет). (И все же: «кольчуга
из слез» – эта строчка уже, по-моему, из настоящего, прочного материала.)
«Иван-Царевич на Сером Волке» был
озвучен такими строчками:
Мчится
волк сквозь тьму густую.
Прорезает
мрак ночной.
Умный
волк умней Ивана!
Смотрит
вверх и ищет путь.
Без
одышки и оскала
Несет
царевну он с Иваном!
Владик
Иванов
Здесь, мне кажется, замечательно все:
ритм, ощущение тяжелого дыхания, грамматические неточности, безусловная
искренность.
Наступающая
ночь
Вот-вот
накроет всадника с конем.
Лес
идет по пятам.
Урканье
сов,
Завыванье
волков…
Кто
же прячется там?
Даша
Казак, 10 лет
Мне понравился лес, который идет по
пятам, «урканье» сов и общее настроение таинственной чащи.
И еще – поэтическое сочинение о Змее
(который в одном из текстов назван «зеленым злодеем»). Зеленый злодей…
По-моему, неплохо:
Кровавый
меч. Закат кровавый!
Зверюга
в облаках летит.
Добрыня
же не унывает,
Всё
борется и борется он с ним!
Но
вот уже близка победа,
Почти
все головы срубил.
И
Змей в отчаяньи!
Женя Иванов, 10лет
Обратите внимание: здесь игра в Змея
ощущается в полной мере. Игра в Змея и игра в театр…
Так что нам остается только выйти на сцену. Что мы и делаем.
И получаем небольшую (минут на
пятнадцать) композицию – из картин замечательных художников, детских
пластических этюдов (поскольку каждый – персонаж картины, рассказывающий
свою историю), музыки и стихотворных текстов. Иначе говоря, рамки
композиции – музыка и сама логика действий – дело взрослых рук; а
наблюдения, открытия, игры в персонажей, тексты, собственно «оживление»
картин – работа детей. По-моему, все честно, а главное – перспективно.
Конечно, у меня не так-то много
иллюзий; я не настаиваю на том, что всякий, прошедший опыт аналогичных
игр, станет грамотным зрителем. Далеко не факт. Но возможность побыть
огнедышащим Змеем… Древним камнем… Грозным волком из первобытной сказки…
Сегодня мы пытаемся зажечь их
внутреннее зрение – любопытство, фантазию, азарт первооткрывателя; и кто
знает, какие картины нарисует или высветит завтра этот волшебный фонарь?
|
